


(Миф о Пандоре и Ларце со Сладостями)
Не гневом Зевса-Громовержца, а смехом Афродиты
была рождена Пандора, улыбкой слаще меда.
Её послали к смертным не в наказанье, а в отраду,
чтоб мир, суровый и простой, украсить сладкой тайной.
Гефест вручил ей ларец дивный, из сандала и слоновой кости,
шепнув: «Храни его, не открывай, в нём — дар богов бессмертных».
Но кто устоит перед тайной? Любопытство, ветром легким,
нашёптывало на ухо: «Узри, что скрыто во мраке!»
И Пандора, дрожащей рукой, приподняла крышку резную.
И тут же, словно стайка дивных птиц из райского сада,
из ларца устремились в мир неслыханные сладости:
Твиксы, словно посохи из печенья, обвитые золотом карамели;
Сникерсы, падая, кричали от радости, утопая в арахисе и нуге;
Чокопай катились, как колесницы Гелиоса, неся кокос и негу;
Две хрустальные амфоры с колой шипели, орошая землю темным нектаром;
А орешки в глазури, будто доспехи героев, сверкали на солнце.
Люди, до сей поры вкушавшие лишь хлеб, мед и маслины,
впервые увидели это пиршество красок и ароматов.
И начался Великий Пир! Все забыли о делах,
бросали плуги и ткацкие станки, чтобы схватить упавшее с неба.
Объедались до икоты, до счастливого головокруженья.
Смех и песни звенели, но вскоре сменились стонами — у многих разболелись животы.
Пандора же, в ужасе глядя, как тает дивный дар, не предназначенный для жадности,
с силой захлопнула крышку ларца. Но было поздно.
Ларец был пуст. Лишь на самом дне, прилипшая к резному дереву,
лежала одна-единственная, самая маленькая и прекрасная конфета «Надежда»,
завернутая в серебряную фольгу.
И с той поры сладости приносят миру не только радость, но и боль в животе,
напоминая, что даже божественный дар требует умеренности.
А последняя конфета «Надежда» лежит в ларце и по сей день,
как обещание, что самый сладкий миг — всегда впереди.